Дверь второго подъезда дома номер девять, что находился в переулке Пьяных Партизанов, хранила на себе следы множественных гвоздей. Очевидно, она неоднократно была заколочена досками, которые впоследствии были грубо и бесцеремонно оторваны. Инспектор взялся за ручку и потянул ее на себя. Ручка осталась у него в кулаке, а дверь так и не пошевелилась. Знаем мы эти штучки… Инспектор покрутил головой по сторонам и вскоре обнаружил на куче мусора, в изобилии валявшегося на улице, старую штыковую лопату с обломанным черенком. Он брезгливо подобрал ее, вставил между дверью и косяком и, орудуя ей как рычагом, наконец открыл вход в подъезд и шагнул внутрь.

Первый этаж, к его удивлению, отсутствовал как таковой. От самой двери вверх поднималась деревянная лестница, освещаемая закопченными керосиновыми лампами на стене. Несмотря на тот факт, что на улице был только август, в подъезде было по-зимнему холодно. Инспектор вздохнул, выдав в воздух облачко пара, и ступил на лестницу.

И тут же с шумом грохнулся, потеряв шляпу. Ступеньки были покрыты слоем льда, незаметного в тусклом свете ламп. Охая, инспектор поднялся на ноги. Восхождение предстояло непростое. Он ухватился обеими руками за перила (а, надо сказать, это было не так просто, учитывая, что ему еще надо было чем-то держать портфель) и поставил ноги на ступеньку так, чтобы они касались стены. Под таким углом инспектор и начал медленно, но верно двигаться к цели – обширной деревянной двери в самом верху лестницы. Никто не засекал, сколько минуло времени, но инспектор, неоднократно срывавшийся и считавший ступеньки тем местом организма, которое несколько чуждо арифметике, наконец, добрался до двери и на свой страх и риск ухватился за большое кольцо в носу медного льва, служившего дверной ручкой. На этот раз ручка не оторвалась, да и сама дверь осталась на месте. Инспектор перевел дыхание.

Сбоку двери висела цепочка с металлическим каплевидным набалдашником. Инспектор смутно припоминал, что видел такие же, но при несколько других обстоятельствах. К цепочке был пришит листок бумаги, на котором значилось:

Пожарным – звонить 1 раз,
Скорой психиатрической помощи – звонить 2 раза,
Священной инквизиции – звонить 3 раза,
Квартирным инспекторам – звонить 67 раз и убираться к черту!

Инспектор нахмурил брови и потянул за цепочку. В следующее мгновение тяжелая дверь рухнула внутрь квартиры, увлекая за собой инспектора, не успевшего отпустить ручку. Все еще лежа на двери, инспектор осторожно поднял голову и увидел в полумраке коридора сначала валенки, потом обутые в них худые волосатые ноги, потом шорты, очевидно неумело скроенные из ватных штанов, в которые были одеты эти ноги (и прочие органы тела, которые, как выяснилось, имеют гораздо большую склонность к арифметике, чем обычно думают), потом засаленную майку, когда-то, видимо, белую, и, наконец, угрюмое небритое лицо, как-то тоскливо глядевшее на инспектора небесно-голубыми глазами из-под растрепанной шапки-ушанки без одного уха.

– Что ж это у Вас дверь-то плашмя открывается? – Задал инспектор идиотский вопрос, поднимаясь с пола.

– А Вы, что один раз звонили? Пожар, что ли? – Вопросом на вопрос ответил мужчина в шапке.

– Квартирный инспектор Гейн. – Не найдя ничего лучше, инспектор представился. Человек в шапке вздохнул. Видимо, ему был больше по душе пожар.

– Ну, проходите, раз уж упали. – Мужчина повернулся и пошел в комнату. Инспектор последовал за ним.

– А отчего, позвольте спросить, у Вас на лестнице так скользко? – Гейн начал допрос издалека.

– Так ведь это… С вечера дождь шел, а наутро зима наступила. – Вопрос инспектора вызвал у небритого субъекта такое же удивление, как если бы тот, взрослый уже дядька, спросил: «А почему ветер дует? Потому, что деревья качаются, да?» – Это ж пограничная зона, там климат всегда неустойчивый.

– Так… – Будь инспектор обычным человеком, он давно бы уже как-нибудь покорректней извинился и покинул странную квартиру (желательно бегом), но Гейн только потому и считался лучшим знатоком своего дела, что был от природы толстокож и чужд всякого удивления. – А зачем Вам счетчик на двенадцать пробок? Лампочка-то у Вас всего одна. – Он указал на пыльную лампочку, спускавшуюся с потолка на перекрученных проводах и своим тусклым светом напоминавшую отблеск южного солнца на пузе отца Анисима на пляже. Жилец хитро сощурил глаз.

– А Вы знаете, сколько электричества жрет фотонный дезинтегратор класса Земля – Санта Мария? – Он кивнул головой в угол, где стоял странный агрегат, напоминавший гибрид граблей с пропеллером, пылесоса с оптическим прицелом и печатной машинки с функцией подстрижки газонов.

– И для чего Вам, позвольте узнать, нужен этот дезинтегратор?

– Я с ним в туалет хожу. Ну, то есть, после туалета.

– И как, способствует? – Инспектор напрочь не понимал, о чем идет речь. – А туалет у Вас где? Это, что ли? – Он указал пальцем на изящную лакированную дверь без ручки, несколько странно смотревшуюся в комнате, где помимо замызганного матраса присутствовал старый рассохшийся шкаф и обширное окно глухими деревянными ставнями внутрь.

– Нет. – Жилец странной квартиры улыбнулся, обнаружив отсутствие нескольких зубов. – Это офис. Он с той стороны открывается. Туалет – вот он. – Мужик подошел поближе к фотонному дезинтегратору и указал рукой на стоявшее рядом с ним ведро с примотанным к нему синей изолентой розовым стульчаком. Инспектор поморщился.

– А потом Вы все это куда? Сюда? – Инспектор кивнул головой на метровую в диаметре дыру с неровными краями посередине комнаты. – Что это у Вас за нарушения тут? Почему пол испортили? Кто вообще живет под Вами?

– Никто не живет. – Небритый в валенках насупился. – А если и живут, то я им, во-первых, не завидую, а во-вторых, с ними не знаком. И не дыра это вовсе, а мусоросжигатель. Он тут всегда был.

– Это еще как? – Инспектор все еще надеялся на логическое объяснение происходящего.

– Ну… – Квартирант поскреб небритую щеку. – Вот, к примеру, позвольте Ваш портфель. – Гейн не успел и слова сказать, как хозяин квартиры ловко забрал у него потрепанный портфельчик. – Представим, что это мусор. – Легким движением руки он отправил портфель инспектора в дыру. В тот же миг из нее вырвался столб бушующего пламени, облизавший потолок и наверняка превративший в пепел и портфель, не обладавший повышенной огнестойкостью, и его содержимое, тоже не отвечавшее данным требованиям. Столб огня исчез, также внезапно, как появился, оставив после себя лишь гадкий серый дымок. – Ну, вот, собственно, и весь принцип работы.

– Занятно… – Пробормотал инспектор. Он повидал на своем веку многое, и к подобным фокусам был подготовлен. На случай безвозвратной утери ордеров и прочих ценных бумаг, у него в карманах полупальто всегда имелись копии. А вот портфель, с которым он практически сроднился за годы работы, было немного жаль. Инспектор подсчитывал в уме возможный размер материального и морального ущерба, плюс штраф за недолжное обращение с официальным лицом при исполнении. – И куда же Вы все-таки деваете… – Он снова посмотрел на ведро и снова поморщился.

– Окно! – Радостно кивнул головой квартирант, отчего шапка съехала ему на глаза. – Желаете полюбопытствовать?

Он подошел к окну, чуть-чуть приоткрыл ставень и одним глазом заглянул в щелку, на всякий случай, протянув руку к граблям пылесосного типа. Через пару мгновений он облегченно выдохнул и распахнул ставни полностью, приглашая инспектора взглянуть. Гейн боком обошел мусоросжигатель и приблизился к окну, ожидая, естественно, увидеть переулок Пьяных Партизанов во всей его красе. Но он жестоко ошибся.

Вместо грязной, кривой и мрачной улочки с горами мусора и стайками крыс, взору инспектора открылась прямо противоположная картина. За окном простирался чудесный луг с нежной изумрудной травой. Плавные изгибы реки сверкали в ярком свете солнца серебром. В чистом высоком небе кружили стайки птиц, от пения которых сладко замирало сердце. То тут, то там на лугу возвышались раскидистые деревья, не известные инспектору, бросавшие на траву богатую тень. А между деревьями резвились и смеялись молодые красивые люди в легких белых одеждах. Стройная девушка повернула очаровательное лицо в их сторону и приветливо помахала рукой. Мужик в шапке скорчил презрительную гримасу и плюнул в окно.

– Вот так-то! – Неизвестно зачем сообщил он инспектору, закрывая ставни.

– Позвольте, а как же это… – Инспектор, давно уже разучившийся чему бы то ни было удивляться, явно заинтересовался если не девушкой за окном, то хотя бы самим окном. Он взялся за створки ставней и потянул их на себя.

– Стой! – Крикнул небритый мужик, падая на пол. Он ухватил инспектора за полупальто и увлек за собой. В то же мгновение в окно влетела громадная горящая шишка, отскочила от стены, пропрыгала по полу, оставляя после себя язычки огня, и угодила в мусоросжигатель. Столб пламени вновь взвился до потолка, а из окна донесся грубый, переломленный мегафоном голос: «По закону военного времени, предатели, шпионы и деканы факультетов прикладной резьбы по замороженному молоку будут подвергнуты дополнительным прививкам и анализам!» Не поднимаясь с пола мужик, потерявший ушанку при падении, дотянулся до ставней и захлопнул их. Все стихло. Мужик и инспектор поднялись с пола.

– Кто ж так окна-то открывает? – Проворчал небритый в валенках, напяливая ушанку на растрепанную реденькую шевелюру. – Это очень нестабильное образование, может открыться куда угодно. Иначе, зачем мне нужна была бы эта штука? – Он в досаде пнул дезинтегратор, в котором что-то жалобно булькнуло.

Оправившийся от потрясения инспектор чувствовал себя несколько виноватым и, как будто чем-то обязанным небритому субъекту. Повисло неловкое молчание.

– Офис, Вы сказали, есть у Вас тут какой-то… – Нашелся, наконец, Гейн. – Вы офисный работник?

– Нет, что Вы… – Мужик потупил взгляд на валенки. – Офисный работник приходит по средам ровно в час, забирает продукцию и обратно уходит. С ним и парой слов не перекинешься.

– Какую еще продукцию? – Дотошный инспектор напрягся. – Вы еще и не облагаемой налогом деятельностью занимаетесь?

– Каким еще налогом, не занимаюсь я никакими налогами… Работаю я… Тут вот… – Он указал обеими руками на шкаф.

– Где? В шкафу работаете? – Что-то никак не сходилось в голове Гейна.

– Да не шкаф это никакой, просто двери никак нормальные не установят. – Из его уст слово «нормальные» звучало как минимум ненормально. – Хотите, покажу?

Он подошел к шкафу, аккуратно обойдя все еще дымившийся мусоросжигатель, и открыл его. Инспектор последовал за ним. Взгляду Гейна открылось обширное помещение с кафельными стенами. Около одной стены стояла странная конструкция, отдаленно напоминавшая ткацкий станок. Почти все остальное пространство занимало огромное продолговатое белое существо, бока которого плавно вздымались, словно оно дышало. Уловив непонимающий взгляд инспектора, мужик, подтянув шорты, принялся объяснять.

– Это – сахарный шелкопряд. Водится в радиоактивных горах Максилоты. В день он выдает около двухсот километров нити, из которой впоследствии делают спальные мешки для бедных. Материал получается теплый и довольно калорийный. Два в одном, так сказать. Расходится на ура. Вот, попробовать не желаете? – Он развязал один из мешков, стоявших у двери. Инспектор снова поморщился.

– Так, ясненько… – Пробормотал Гейн себе под нос. – Видите ли, меня на данный момент больше интересуют бумаги, подтверждающие Ваши права, как пользователя данного помещения.

– А, так бы сразу и сказали. – Мужик проворно юркнул инспектору за спину. Гейн обернулся и в тот же момент дверь, изнутри обитая железом, захлопнулась у него перед носом.

– Эй! Вы эти фокусы бросьте! – Инспектор забарабанил по двери ботинком. – Откройте сейчас же!

Ответа не последовало. Зато у себя за спиной инспектор услышал громкий шорох, от которого несколько испуганных мурашек пробежали у него по спине. Он медленно обернулся. Многопудовый червь, очевидно разбуженный шумом, навис над ним. Инспектор Гейн был готов поклясться, что сахарный шелкопряд из Максилоты хищно облизывался…

Роберт Кейос